Вышла в свет трилогия Евгения Кулькина, которого не стало
11 мая 2019 г.
11 мая 2019 г.
Дорогие друзья!
Трилогия Евгения Кулькина «Мания», выпущенная государственным учреждением культуры «Издатель», приурочена к 90-летнему юбилею автора, который не дожил до этой даты всего несколько дней. Роман «Мания» состоит из трех частей: «Магия», «Мафия», «Масть». События разворачиваются в России в конце прошлого столетия.
Известный волгоградский писатель Евгений Кулькин ушел из жизни 11 мая, не дожив до своего юбилея всего несколько дней — 15 мая ему бы исполнилось 90 лет. Евгений Александрович — член Высшего творческого совета Союза писателей России, руководитель Волгоградского отделения Центра духовной культуры им. адмирала Фёдора Ушакова, Почётный гражданин Волгоградской области, лауреат Государственной премии Волгоградской области, премии «Имперская культура» и премии МВД СССР.
Евгений Кулькин занимает особое место в плеяде волгоградских писателей. Его имя — яркая творческая страница в истории региона. Он бережно хранил традиции и обычаи донского казачества, приумножая богатство родного языка. Произведения писателя насыщены казачьим красочным бытовым колоритом.
В начале своей творческой деятельности он заявил о себе как поэт, затем последовали публикации в прозе в журналах «Наш современник», «Нева», «Знамя». Из-под пера лауреата многих литературных премий, в числе которых всероссийская премия «Сталинград», большая литературная премия Союза писателей России, вышли десятки произведений. Среди них — трилогии «Смертный грех», «Хазарань» и «Обручник», романы о Сталинградской битве, историческом прошлом Царицына, повести о казачьем детстве.
В 2011 году в посёлке Самофаловка Городищенского района Волгоградской области открылась библиотека, которой было присвоено имя Евгения Кулькина.
Нечаянные встречи в парке с Е А Кулькиным
Полезные ссылки
Стихи Евгения Кулькина
Не очень-то сладко в других ошибиться,
Но горше – в себе ошибиться самом.
Не просто влюбиться, а просто забыться,
Как лист или стриж за окном.
Попробуй себя возвернуть из безвластья,
Безверья в себя самого…
Ведь долгое счастье клянут, как ненастье,
Все те, кто имеет его.
Церковь в Севастополе
Ее стена от пуль щербата,
И потому-то мне она
Скорей напомнила солдата,
Чем храм, где Бог и тишина.
Над ней не голуби кружили,
От близких взрывов крест дрожал,
И службу скорбную служили
В ней пехотинцы двух держав.
Темнело небо утром майским,
И корчилась от ран заря,
И лбы крестил безбожно «максим»
В проем двери из алтаря.
Что нас долго томит,
То нас быстро утешит.
Зреет где-то гранит,
На слезах не замешан.
Мрамор где-то залег
На доступных глубинах.
Только это пролог
Нашей повести длинной.
Это только порог,
Это только зацепка,
Чтоб явился пророк
Или дедка да репка.
Похвальбою живет
Православная сказка.
Но постромки не рвет
Околевший савраска.
Но Россия в слезах,
А хотелось, чтоб в ризах.
И растет на глазах
Злое семя каприза.
И выходит на суд
Многонравное племя.
А душа, как сосуд,
Осушаемый всеми.
А душа, как побег,
И затем лишь нетленна,
Чтобы с ней человек
Расставался мгновенно…
Детство, Отрочество, Юность
Уместились в три строки.
Многошалость,
Многострунность,
Многодумье у реки.
Все к чему-то подверсталось,
Ссадинкою поджило.
Что-то в чем-то
Завязалось.
Только –
Не произросло.
Обнажилось то,
Что тайно
Собиралось век прожить.
И душа могла случайно
Даже подвиг совершить.
Но спешила
Шаловливо
Там отметиться,
Где впредь
Будет прятать взор стыдливо,
Чтобы встрепки не иметь.
Зрелось гордая настанет,
Старость скорбная придет.
Слезной проповедью станет
Все, что время не проймет.
Я горжусь своей русской фамилией,
Я казачьего имени сын.
Не терплю, чтоб в лицо мне хамили,
И не дрогну один на один.
Заглянув в глубину родословной,
Где моя бедовала родня,
Знаю я, что обидится кровно
Прапрадедушка на меня.
Коль скажу: «И фамилия ж Кулькин,
Говорят еще, правда, Кулькин,
И играют со словом в бирюльки
Доморощенные остряки».
Но, нахмурив тяжелые брови
Над холодною пасмурью глаз,
С грубоватой казачьей любовью
Поведет он о матери сказ.
Акулина осталась вдовою,
Одиношенькой, в двадцать-то лет,
Баба стала в семье «головою»,
Только с сыном держала совет.
Улыбался малютка невинно,
Он еще не умел говорить.
Но отравою горькой, полынной
Стали сладкие сплетни ходить.
Кулькой звали ее, Акулину,
А боялись-то пуще врага,
Что повяжет косой своей длинной
Казаков по рукам и ногам.
Так жила, и пахала, и жала,
И красавицей первой слыла.
Только больше детей не рожала,
Потому что без мужа была.
Кулькин сын был не тюха-матюха
И не очень-то ласковым рос.
И однажды за прозвище «Шлюхин»
Он расквасил обидчику нос.
«Воспитала волчонка!» – шипели,
Но зато не смеялись в лицо,
И теперь Акулину не смели
Обзывать непристойным словцом.
Много вихрей над Доном промчалось,
Много видел он горя и слез.
Мне фамилия Кулькин досталась,
Чтобы я ее гордо пронес.
Комментариев нет:
Отправить комментарий